Кимжа, обетные кресты
Устье реки Шамохши, Канин полуостров.
Белое море.
Белое море.
Безымянный баркас Коткина идет на закат. Я играю в Титаник, свесившись с носа и ощущая полет над водной гладью. На море штиль.
Юра курит на носу.
Потом, позже, качка усилилась, нос стал зарываться в волны и мы туда уже не вылезали. Свернувшись креветкой на бочках с топливом, я лежал на корме в анабиозе, изредка переползая в кубрик выпить чаю или еще чего. Так же по стенкам народ выползал ко мне в гости из кубрика, спотыкаясь в проходе о собаку, лежащую под грудой свалившегося на нее шмурдяка.
Когда Юрка вылезал из кубрика, он перешагивал через собаку и через ящик который на нее в очередной раз упал, потом облокачивался на гору бочек с бензином, чиркал зажигалкой и сладко затягивался. А я каждый раз пытался представить себе высоту огненного гриба от взрыва. Тонна бензина и двести литров солярки должны были создать красивый фейерверк. По всему получалось что видно будет и в Шойне, и в Мезени одновременно.
Однажды, закурив таким образом и выпустив струйку дыма Юра сказал мне, стараясь орать громче двигателя: "Коткин пошел спать, Валя за штурвалом. Выпить хочешь?". Я тут же очнулся и упал на собаку. Картина представлялась великолепная. Штормит неслабо, волны хлещут по бортам, команда курит на тонне бензина и дует водку чтобы как-то не сойти с ума, капитан пошел спать. Но дело было часов через десять после того как мы в последний раз видели берег и мне уже было все равно, в душе наступил полный покой и умиротворение. Если бы еще закончился этот грохочущий БЫКБЫКБЫКБЫКБЫК было бы совсем хорошо. Я пополз в кубрик, посмотреть как Валя рулит баркасом. Валя совершенно спокойно балансировал на капитанской табуретке и крутил штурвал уставившись в навигатор. В окна смотреть было бесполезно. Изнутри стекла покрывал слой пара, а снаружи все залито водой. То есть не было видно абсолютно ничего. В кубрике дочка с мамой играли в карты. Остальные полусидели-полулежали в причудливых позах. Капитан храпел, заглушая рев двигателя. Успокоившись, я вернулся на корму и споткнувшись о собаку забрался обратно на свои бочки. "Налей-ка мне еще!" - крикнул я товарищу. И мы с удовольствием выпили еще по одной.
Ваш покорный слуга
Третий день подряд давление потихоньку, но стабильно шло вниз. Когда мы стартовали с нашей стоянки в сторону Мезени, на горизонте виднелась тонкая полоска облаков. Ее тащило со стороны Карского моря и ничего хорошего эта полоска не предвещала. Я молился чтобы она не успела догнать нас раньше чем мы зайдем в горло реки. К вечеру облака нас все-же догнали, ветер покрепчал, но все обошлось и мы успели выскочить.
Смотреть на полном экране до достижения катарсиса, при максимально возможном звуке (если есть усилитель и внешние колонки - подключите).
Устье реки Шамохши, Канин полуостров.
Начиная с какой-то точки я перестал всерьез задавать вопрос "зачем", так как четкого ответа на него не существует. И это вовсе не значит что мне все равно куда ехать, или все равно с кем. Все не так. Но, как только такой вопрос звучит вслух, тонкая паутина общего понимания смысла рушится.
Мы едем туда искать этот смысл. Даже если его не было изначально, есть надежда что мы его сами вдохнем решением "да, солярка еще есть - поехали". И тот кто задает вопрос "зачем вам туда надо" не видит очевидного ответа.
"Желание странствовать не профессия, а склонность души. Она или есть, или ее нет. У кого есть, тот уж изменить не может. У кого нет, тому незачем." Олег Куваев, Дом для бродяг.
Вот и все, ребята.
У меня еще остались несколько кадров и две небольшие истории, но они в этот рассказ не клеются почему-то. Потом отдельно расскажу про Тотьму и заброшенный город Верхнемезенск.